Риторическая аргументация презентация

которых оратор стремится что-то доказать аудитории. Напомним также, что аргументация в широком смысле этого слова всегда включает тезис (оказываемую спорную мысль), аргументы и демонстрацию (показ связи между тезисом и аргументами).

В случае, если нет необходимости доказывать что-либо, нет и тезиса, то есть спорного утверждения. А потому все, что будет сказано ниже, относится только к речам, в которых реализуются установки на наблюдение, рассуждение или действие.

изложению этой важной части изобретения, необходимо сказать о том, в чем состоит специфика риторической аргументации.
Риторическая аргументация во многом напоминает логическую, однако совпадение между ними не является полным. В действительности и сходство между ними является только внешним; не случайно современные теоретики риторики (например, бельгиец Х. Перельман) называли часть риторической аргументации не логической, а квазилогической (то есть псевдологической). ? Без четкого понимания этого оратор может неосознанно подменять риторическую аргументацию аргументацией логической и научной, что в действительности не соответствует сути риторики, а также существенно ограничивает оратора с точки зрения возможностей, которые имеются в его распоряжении.

изначально задумывались как дополняющие друг друга дисциплины.
По крайней мере, уже у Аристотеля мы находили и находим их последовательное противопоставление. Тем не менее в настоящее время очень часто встречается недостаточное полное осознание этих различий.

В чем же состоят различия между риторической логический аргументацией и логическими доказательствами в собственном смысле этого выражения?

рассуждение является логичным или нелогичным в силу своего строения, она исключает из рассмотрения адресанта (автора сообщения) и адресата (его получателя) ?




Для риторики фигуры адресанта (оратора) и адресата (аудитории) очень важны ? основная задача риторики, в отличие от задачи логики, состоит не в доказательстве того или иного положения, а в изменении мнений адресата. Риторика действует там, где есть сопротивление, в первую очередь — в виде мнений, убеждений и предрассудков аудитории. Если же кто-то не принимает доказательства, построенного логиком, то логик может лишь вздохнуть и подумать о том, что у этого человека не все в порядке с головой, раз он не может принять таких очевидных вещей.

Например, любое умозаключение, построенное по схеме «Если все А суть В, а все В суть С, то все А суть С», признается правильным, поскольку в его основе лежит соответствующая аксиома.

В соответствии с этим со времен Аристотеля выделяют три основных группы средств, при помощи которых может осуществляться доказательство тезиса:
«страсти» (этос)
«аргументы» (логос) «
нравы» (пафос)
Аристотель связывал «страсти» со слушателями, а точнее, с теми чувствами, которые они испытывают по отношению к тому» что говорит оратор. «Нравы» он определял как доказательства, исходящие от личности оратора. Сейчас их толкуют в основном как авторитет, который имеет оратор в глазах аудитории, хотя сам Аристотель однозначно указывал на то, что в действительности эти доказательства не имеют отношения к прошлым заслугам оратора, они представляют собой результат самой речи, а следовательно, проявляются в виде убеждения аудитории в высоких моральных качествах оратора, которое возникает в силу того, что именно он говорит. И только третий тип доказательств («аргументы») исходит из самого содержания речи, из особенностей ее объекта. Как видно, роль адресанта и адресата в риторике действительно велика.

Это еще одна важная мысль, которую нередко пропускают современные исследователи занимающиеся проблемами риторики и ораторского искусства. Если логика является средством, при помощи которого наука получает новое знание, то сфера действия оратора — это общественная жизнь. А в общественной жизни более важными являются не точные знания, а мнения. Дело не в том, что знания не важны, а наука ничего не значит с точки зрения жизни. Просто мнения — это среда, в которой органично существует любое обще­ство. Естественно, человек может быть абсолютно уверен в чем-то и потому станет утверждать, что он это «знает совершенно точно». Однако от этого его мнение не пере­станет быть мнением.
Для оратора крайне важно найти точки пересечения с аудиторией. Если таких точек пересечения не будет найдено, взаимодействие с аудиторией не приведет ни к чему, кроме споров и взаимных обвинений. Такими точками пересечения являются убеждения, которые разделяются и оратором, и аудиторией.
По этой причине любые рассуждения оратора не являются логическими в собственном смысле слова, они остаются квазилогическими (именно так назвал их со­временный теоретик риторики X. Перельман, который стремился возродить на современной почве взгляды Аристотеля). Это необходимо иметь в виду далее, когда мы будем говорить о логической аргументации.

Логические (то есть «квазилогические») аргументы не являются единственно возможными при обосновании тезиса. Риторика рассматривает и систематизирует другие средства убеждения, например, частные случаи, на которые можно ссылаться.
Выше мы уже указывали на восходящее к Аристотелю деление на три вида: логос, этос и пафос. Только первый вид аргументов имеет отношение к логике. Но даже в этом случае Аристотель противопоставляет риторические и «диалектические» (логические) аргументы и даже вводит для них особые названия: силлогизму и наведению в логике соответствуют риторические энтимемы и примеры. Для Аристотеля вообще характерна попытка последовательно провести границу между логикой и риторикой, продемонстрировать их взаимные сходства и соответствия, которые в действительности являются следствием их различий.
Наконец, риторическая аргументация шире логической и в смысле применения. В большинстве учебников по риторике и логике высказывается мнение, что логическая аргументация является универсальной, применяемой в любой ситуации и к любой аудитории, тогда как использование всех остальных средств убеждения зави­сит от контекста — от той ситуации, в которой произносится речь. Это мнение, в целом обоснованное, все же вызывает возражения. Наверное, слишком сильным было бы утверждение о том, что специалисты-логики переоценивают значение логической аргументации в силу своих «цеховых» интересов. Тем не менее, представляется очевидным, что в некоторых ситуациях чрезмерное внимание к логическим доказательством неуместна

состоит также в том, что она выбирает порядок, обратный нормальному порядку в логическом доказательстве. Логика используется для выведения нового знания из того, что уже известно, то есть из посылок. Риторика исходит из обратного порядка: имеется суждение (тезис речи), который необходимо обосновать, то есть выявить аргументы, которые заставили бы аудиторию принять этот тезис.
Таким образом, в логике вывод следует за его посылками, которые являются его основанием, тогда как в риторике вывод предшествует обоснованию, которое оратор специально создает для того, чтобы доказать тезис.
Основная заслуга в формировании такого (пожалуй, единственно правильного) подхода к риторической аргументации во многом принадлежит софистам. Софистов принято ругать за их готовность следовать туда, куда ве­ет их доказательство, особенно этим прославились Сократ и Платон (причем по большому счету образ софистов с которым мы сейчас имеем дело, сложился благодаря Платону).

которые имеют общественную значимость, тогда как логику в большей степени интересует форма, а не содержание доказательства. Логические законы могут применяться к любому содержанию, в том числе и к совершенно тривиальному, в результате чего мы все равно получаем правильное рассуждение. Например, с точки зрения логики совершенно равнозначны следующие умозаключения:

Все книги имеют больше одной страницы. Это книга. Следовательно, в ней больше одной страницы.
Если человек совершил убийство, он не может спать спокойно. Человек спал спокойно. Следовательно, он не совершал убийства.

Очевидно, что первое умозаключение не имеет такой же значимости, которая есть у второго: вряд ли от первого рассуждения может зависеть жизнь и благополучие какого-то человека. Однако второе умозаключение, приведенное на суде, может стать причиной оправдания человека, которого несправедливо и необоснованно обвиняют в совершении преступления. В связи с этим можно привести мысль Аристотеля, который писал в «Топике», что любой человек, который задается вопросом, следует ли любить родителей, заслуживает лишь наказания, а человеку, который спрашивает, бел ли снег, достаточно взглянуть на него. Это утверждение задает границы, в которых риторика использует логическую аргументацию. И эти границы зависят в первую очередь от необходимости установить контакт с аудиторией. Понятно, что первое умозаключение из приведенных выше не имеет ценности с точки зрения воздействия.

Основная цель аргументации состоит в убеждении аудитории, то есть в принятии аудиторией идей, которые излагает говорящий. По этой причине связь между аргументацией как средством убеждения и такими понятиями, как «истина» и «добро», лишь желательна, но не обязательна.
В случае если это выгодно говорящему, аргументация должна быть направлена на доказательство утверждений, которые являются заведомо ложными либо морально неприемлемыми.
Естественно, это следует осудить. При этом нельзя отрицать того факта͵ что риторика — это всего лишь нейтральное орудие, которое может использоваться как во благо, так и во вред. По этой причине ничто не может гарантировать, что риторические положения не будут использоваться для неблаговидных целей.