Комплексный анализ художественного текста презентация

опять покроют воды,
И Божий Лик изобразится в них.

опять покроют воды,
И Божий Лик изобразится в них.

покроют воды,
И Божий Лик изобразится в них.

общей идеи в процессе со-противопоставления (термин Ю.М. Лотмана) семантических единиц текста
3. Осмысление синтаксической и композиционной структуры текста
4. Выявление интертекстуальных связей

2 3
Пока живу надеюсь
3 1 2
Надеюсь пока живу
2 1 3
Живу пока надеюсь
3 2 1
Надеюсь живу. Пока

звучит?)

ничтожный элемент формы строит смысл, выражает его.
Е.Г. Эткинд

и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.

тихо — на Кавказ ночная тень легла
Все тихо — на Кавказ сошла ночная мгла
Все тихо — на Кавказ идет ночная мгла
II
Восходят звезды надо мною
Мерцают звезды надо мною
Мерцают звезды предо мною

научиться формулировать вопросы, которые текст «задает» читателю.

(1828 г.): «Соразмерность, соответственность свойственна уму человеческому – в этом заключается и тайна […] гармонии стихов».

Глава I
Эпизод I (точка отсчета времени, ≈ 1819 – 1820 г.г.) (в рассказа И.Л.П.)
Скучная военная жизнь рассказчика, дружба с Сильвио, рассказ Сильвио о дуэли с графом («шесть лет тому назад я получил пощечину»). Существование Сильвио вносит разнообразие в скучную армейскую жизнь рассказчика.
Эпизод 2 (ретроспекция ≈ 1813 – 1814 г.г. «перепил славного Бурцева, воспетого Денисом Давыдовым») (в рассказе Сильвио)
Счастливая военная жизнь Сильвио, появление графа, разрушившего счастливую жизнь Сильвио, первая фаза дуэли, временный отказ Сильвио от выстрела.
Глава II
Эпизод 3 (продолжение ≈ лето 1825 г) (в рассказе И.Л.П.)
Скучная сельская жизнь рассказчика, встреча с графом, рассказ графа о дуэли с Сильвио, омрачившего счастливую жизнь графа («Пять лет тому назад я женился», «… но вот уже четыре года, как я не брал в руки пистолета»). Появление графа с женой вносит разнообразие в скучную провинциальную жизнь рассказчика.
Эпизод 4 (≈ 1820 «я увидел человека…обросшего бородой») (в рассказе графа)
Счастливая сельская жизнь графа, появление Сильвио, вторая фаза дуэли, отказ Сильвио от выстрела.
«Эпилог» 1821 г. (в передаче И.Л.П.)
Известие о гибели Сильвио в сражении под Скулянами.

однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
  

пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке».
Стало:
1. «… уезжал уже не паре, а на тройке с бубенчиками».

Недвижимое имущество
Было:
1. Ничего
Стало:
1. «У него в городе громадная практика, некогда вздохнуть, и уже есть имение и два дома в городе, и он облюбовывает себе еще третий, повыгоднее…»

И.П., поговорил о погоде, о театре, о холере».
2. «Весной, в праздник ― после приема ― больных, Старцев отправился в город, чтобы развлечься немножко и кстати купить себе кое-что»
II глава
1. «Старцев все собирался к Туркиным, но в больнице было очень много работы, и он никак не мог выбрать свободного часа. Прошло больше года таким образом в трудах и одиночестве…»
2. «Но ездил он к Туркиным уже не ради мигрени…»
3. «Я не видел вас целую неделю, я не слышал вас так долго»
4. «Сегодня в 11 часов вечера будьте на кладбище возле памятника Деметти»
5. «Никого не было. Да и кто пойдет сюда в полночь» «Он посидел около памятника с полчаса».
6. «… потом часа полтора бродил, отыскивая переулок, где оставил своих лошадей

Туркиным делать предложение»
2. «Дня три у него дело валилось из рук, он не ел, не спал, но когда до него дошел слух, что Е.И. уехала в Москву поступать в консерваторию, он успокоился»
IV глава
1.«Прошло 4 года».
2. «Но вот прошло 4 года».
3. «Он что-то вспомнил о своей любви, о мечтах и надеждах и ему стало неловко»
4. «Они прошли в сад и сели там на скамью под старым кленом, как 4 года назад. Было темно».
5. «Но прошло 3 дня, прошла неделя, а он все не ехал. Как-то, проезжая мимо дома Туркиных, он вспомнил, что надо бы заехать хоть на минутку, но подумал и… не заехал».
V глава
1. Прошло еще несколько лет.

голову назначать свидание ночью, далеко за городом, на кладбище, когда это легко можно устроить на улице, в городском саду? И к лицу ли ему, земскому доктору, умному, солидному человеку, вздыхать, получать записочки, таскаться по кладбищам, делать глупости, над которыми смеются теперь даже гимназисты? К чему поведет этот роман? Что скажут товарищи, когда узнают? Так думал Старцев, бродя в клубе около столов, а в половине одиннадцатого вдруг взял и поехал на кладбище.
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли собаки. Старцев оставил лошадей на краю города, в одном из переулков, а сам пошел на кладбище пешком. "У всякого свои странности, – думал он. – Котик тоже странная и – кто знает? – быть может, она не шутит, придет", – и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
С полверсты он прошел полем. Кладбище обозначалось вдали темной полосой, как лес или большой сад. Показалась ограда из белого камня, ворота... При лунном свете на воротах можно было прочесть: "Грядет час в онь же..." Старцев вошел в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым. Казалось, что здесь было светлей, чем в поле; листья кленов, похожие на лапы, резко выделялись на желтом песке аллей и на плитах, и надписи на памятниках были ясны. На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни на что другое, – мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную. От плит и увядших цветов, вместе с осенним запахом листьев, веет прощением, печалью и покоем.
Кругом безмолвие; в глубоком смирении с неба смотрели звезды, и шаги Старцева раздавались так резко и некстати. И только когда в церкви стали бить часы и он вообразил самого себя мертвым, зарытым здесь навеки, то ему показалось, что кто-то смотрит на него, и он на минуту подумал, что это не покой и не тишина, а глухая тоска небытия, подавленное отчаяние...
Памятник Деметти в виде часовни, с ангелом наверху; когда-то в С. была проездом итальянская опера, одна из певиц умерла, ее похоронили и поставили этот памятник. В городе уже никто не помнил о ней, но лампадка над входом отражала лунный свет и, казалось, горела.
Никого не было. Да и кто пойдет сюда в полночь? Но Старцев ждал, и, точно лунный свет подогревал в нем страсть, ждал страстно и рисовал в воображении поцелуи, объятия. Он посидел около памятника с полчаса, потом прошелся по боковым аллеям, со шляпой в руке, поджидая и думая о том, сколько здесь, в этих могилах, зарыто женщин и девушек, которые были красивы, очаровательны, которые любили, сгорали по ночам страстью, отдаваясь ласке. Как в сущности нехорошо шутит над человеком мать-природа, как обидно сознавать это! Старцев думал так, и в то же время ему хотелось закричать, что он хочет, что он ждет любви во что бы то ни стало; перед ним белели уже не куски мрамора, а прекрасные тела, он видел формы, которые стыдливо прятались в тени деревьев, ощущал тепло, и это томление становилось тягостным...
И точно опустился занавес, луна ушла под облака, и вдруг всё потемнело кругом. Старцев едва нашел ворота, – уже было темно, как в осеннюю ночь, – потом часа полтора бродил, отыскивая переулок, где оставил своих лошадей.
― Я устал, едва держусь на ногах, – сказал он Пантелеймону.
И, садясь с наслаждением в коляску, он подумал: "Ох, не надо бы полнеть!"

развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало-помалу, – это по вечерам вынимать из кармана бумажки, добытые пактикой, и, случалось, бумажек – желтых и зеленых, откоторых пахло духами, и уксусом, и ладаном и ворванью, – было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и когда собиралось несколько сот, он отвозил в Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет».

тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и кажется, что едет
не человек, а языческий бог.»

как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.

имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал-аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m-lle Bourienne.

на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно-сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
― Как я узнаю его всего тут! ― сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.

теперь прощай! ― Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. ― Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет... ― Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: ― а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет... стыдно! ― взвизгнул он.
― Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, ― улыбаясь, сказал сын. Старик замолчал. ― Еще я хотел просить вас, ― продолжал князь Андрей, ― ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас... пожалуйста.
― Жене не отдавать? ― сказал старик и засмеялся. Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что-то дрогнуло в нижней части лица старого князя. ― Простились... ступай! ― вдруг сказал он. ― Ступай! ― закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. (Быт.1,1-2).