Поэты Серебряного века.в эпоху революций презентация

века, совпавший с эпохой модерна. Такое его название распространилось лишь во второй половине XX века. В европейской культуре рубеж XIX—XX веков получил общепринятое французское наименование fin de siècle («конец века»).
Эпоха «конца века» характеризуется метаниями между ожиданием перемен, эйфорией в ожидании будущего, страхом перед этим будущим, эфемерностью бытия, чувством приближающегося конца света, пресыщением жизнью, очарованием смертью, беззаботностью, фривольностью и декадансом.
К явлениям конца века относили индивидуализм, отказ от общественной жизни и общепринятых моральных норм, разнообразные проявления «упадка». Размышления об особенностях эпохи и их причинах составили основное или значительное содержание произведений таких мыслителей, как Фридрих Ницше, Макс Нордау, Бенедетто Кроче, Ханс Дельбрюк и др.
Понятие «Серебряного века» возникло в среде русской эмиграции, и изначально было соотнесено с «Золотым веком» пушкинской эпохи (первая треть XIX века), ретроспективно оценивая ушедшее время как второй расцвет русской культуры.

также десятки и сотни любителей, которые создали среду, необходимую для появления «звезд». Вообще, Серебряный век характеризуется существованием широкого слоя просвещённых любителей искусств. Многие из этих любителей сами впоследствии становились профессионалами, другие же составляли аудиторию — были зрителями, слушателями, читателями, критиками.
Вопрос о хронологических рамках этого явления остаётся спорным. Условно серебряный век датируется 1890-ми гг. — первым двадцатилетием XX в. Если в определении начала Серебряного века исследователи достаточно единодушны — это явление рубежа 80-х — 90-х годов XIX века, то конец этого периода — вызывает споры. Одни исследователи полагают, что Серебряный век окончился с началом Гражданской войны. Другие полагают, что Серебряный век прервался в год смерти Александра Блока и расстрела Николая Гумилёва. Также, существует точка зрения, что концом Серебряного века можно считать рубеж 1920—1930-х годов, связанный с самоубийством Владимира Маяковского.

Серебряный век русской поэзии

в конце XIX века. Кризис проявился в негативной оценке прогрессивных общественных идей, в пересмотре моральных ценностей, в утрате веры в силу научного сознания, в увлечении идеалистической философией. Русский символизм зарождался в годы крушения Народничества и широкого распространения пессимистических настроений. Все это обусловило тот факт, что литература Серебряного века ставит не злобные социальные вопросы, а глобальные философские. Хронологические рамки русского символизма — 1890-е годы — 1910 год.
К « старшим» символистам относят Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус, Ф. К. Сологуба, В. Я. Брюсова, К. Д. Бальмонта и других. К «младшим» - А. А. Блока, А. Белого, В. И. Иванова.

А.А.Блок

З.Н.Гиппиус

тематики и образов, точность слова (с позиций «искусства ради искусства»). Его становление связано с деятельностью поэтической группы «Цех поэтов». Основателями акмеизма были Николай Гумилёв и Сергей Городецкий. К течению присоединились жена Гумилёва Анна Ахматова, а также Осип Мандельштам, Михаил Зенкевич, Георгий Иванов и другие.

Футуризм был первым авангардным течением в русской литературе. Отводя себе роль прообраза искусства будущего, футуризм в качестве основной программы выдвигал идею разрушения культурных стереотипов и предлагал взамен апологию техники и урбанизма как главных признаков настоящего и грядущего. Родоначальниками русского футуризма считаются члены петербургской группы «Гилея».

Так, члены «Гилеи», «будетляне» Велимир Хлебников, Елена Гуро, Давид и Николай Бурлюки, Василий Каменский, Владимир Маяковский, Алексей Кручёных, Бенедикт Лившиц называли себя кубофутуристами. Для них был характерен демонстративный отказ от эстетических идеалов прошлого, эпатаж, активное использование окказионализмов(индивидуально-авторский неологизм, использующийся исключительно в условиях данного контекста, как лексическое средство художественной выразительности). В рамках кубофутуризма развилась «заумная поэзия».

Эгофутуризм
Помимо общего футуристического письма для эгофутуризма характерно культивирование рафинированности ощущений, использование новых иноязычных слов, показное себялюбие. Помимо Северянина, к этому течению в разное время примыкали Вадим Шершеневич, Рюрик Ивнев и другие.

человек писал: "Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами". В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет "Может ли интеллигенция работать с большевиками?", он, единственный из участников анкеты, ответил: "Может и обязана".
Сам он обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму "Двенадцать". Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: "Сегодня я — гений".
В "Двенадцати" Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о "России-буре", поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый "мировой пожар", в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
В поэме "Двенадцать" гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира.

«Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост».

Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):

«Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!»

В героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная "буйная воля" обретает в революции путь и цель.

«Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, видимо, стали пророческими и для него самого.

личное знакомство состоялось в 1904 году.
В январе 1905 года, приехав в Петербург, Андрей Белый стал очевидцем первых революционных событий. Революцию он воспринял с большим подъемом.
С 1906 по 1916 Белый периодически жил за границей. Начало Первой мировой войны Белый воспринял как величайшее бедствие для человечества. В августе 1916 года он был призван на военную службу и вернулся в Россию (через Париж, Лондон, Норвегию), в сентябре получил отсрочку.
Февраль и начало марта 1917 года он провел в Петрограде и Царском Селе.
Февральскую революцию он воспринял как животворную стихийную силу (очерк "Революция и культура"), видя в ней спасительный выход из всеобщего кризиса.
Октябрьскую революцию Белый встретил с большим подъемом, приняв ее безоговорочно. Идеи этого времени нашли воплощение в цикле "На перевале" ("I. Кризис жизни", 1918; "II. Кризис мысли", 1918; "III. Кризис культуры", 1918), очерке "Революция и культура" (1917), поэме "Христос воскрес" (1918), сборнике стихов "Звезда" (1922).
В последующие годы Белый участвовал в строительстве новой культуры, работал в советских учреждениях. Был лектором, педагогом, одним из организаторов Вольной философской организации (ВОЛЬФИЛЫ), вел занятия с молодыми писателями в "Пролеткульте" (1918 1919).
В конечном счете, мировоззренческие установки Андрея Белого не совпали с идеологией новой власти, и, на фоне личной трагедии расставания с любимой женщиной, он погрузился в тяжелые руздумья. С 1919 года он предпринимает ряд попыток выехать за границу.
В 1921 году он выехал в Европу, а после 1923 года он безвыездно жил в России. В этот период было предпринято множество безнадежных попыток найти живой контакт с советской культурой. Однако "отвержение" Белого, длившееся при его жизни, продолжилось и в его посмертной судьбе, что сказывалось в долгой недооценке его творчества, преодоленной только в последние десятилетия.

Андрей Белый и Революция

душевного внимания к окружающим людям и всемерной безоглядной помощи любому нуждающемуся.
В начале 1903 года Волошин приезжает в Москву из родного Коктебеля, где с лёгкостью стал «своим» в среде русских символистов и начал активно публиковаться. С этого времени, живя попеременно то на родине, то в Париже, много делал для сближения русского и французского искусства; с 1904 года из Парижа регулярно посылал корреспонденции для газеты «Русь» и журнала «Весы», писал о России для французской прессы.
Первый сборник «Стихотворения. 1900—1910» вышел в Москве в 1910 году, когда Волошин стал заметной фигурой в литературном процессе. В 1915 вышла книга страстных стихотворений об ужасе войны — «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915»).
В 1914 году Волошин написал письмо военному министру России Сухомлинову с отказом от военной службы и участия «в кровавой бойне» Первой мировой войны.
В годы Гражданской войны и революционных событий Волошин занимал необычайно мужественную и редкую по тем временам «пацифистскую» жизненную позицию. В братоубийственной распре поэт не взял сторону «одного из братьев», он – с Матерью, с Россией, которая одинаково любит и жалеет всех своих сыновей. Максимилиан Александрович не отделял свою судьбу от судьбы России и все испытания, которые суждено было перенести его Родине, принимал на себя достойно и бесстрашно.
Волошин спасал в своём доме преследуемых: сперва красных от белых, затем, после перемены власти, — белых от красных. Письмо, направленное М. Волошиным в защиту арестованного белыми О. Э. Мандельштама, весьма вероятно, спасло того от расстрела.
В 1924 году с одобрения Наркомпроса Волошин превратил свой дом в Коктебеле в бесплатный дом творчества (впоследствии — Дом творчества Литфонда СССР).

нескольких пьес, яркий теоретик литературы. Фронтовик Первой мировой, безупречный офицер, награжденный двумя Георгиевскими крестами, до войны он путешествовал по всему миру, но не представлял себя в отрыве от России.
Тридцатипятилетний Гумилев погиб на взлете. Он не признавал идей Октябрьской революции, однако не стал эмигрантом, до конца своих дней писал, редактировал книги, читал лекции в неуютном революционном Петрограде.
В годы революции часто возникало сопоставление: Гумилёв — Блок. Оно вызывалось противоположностью тех общественных позиций, которые они занимали. В сознании буржуазной интеллигенции оба поэта были явлением одной культуры, но только Блок проявил «слабость», поддавшись революции, а Гумилёв сохранял твердость духа и остался верен себе. В их разногласиях старались видеть скорее несходство характеров, чем столкновение мировоззрений (мягкий, мечтательный, увлекающийся, «не от мира сего» Блок, и стойкий, мужественный, земной Гумилёв). Поэтому их имена не только противопоставлялись, но иногда сближались, причем оба поэта становились выразителями разных «граней» интеллигентской души, истерзанной волнениями революционной эпохи.
3 августа 1921 года Гумилёв был арестован по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева». Поэт был казнён.

бы трудности не появлялись на ее пути: арест сына и мужа, расстрел первого мужа (Николая Гумилева), запрет на печать ее произведений, изгнание из Союза Писателей, Ахматова всегда оставалась русской поэтессой. Ахматова сливается с русским народом, считая своей Родиной всю страну. Анна Андреевна восприняла судьбу России, как собственную судьбу. Вместе с Родиной она несла свой крест до конца, не изменила ни ей, ни самой себе.

«Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль порожений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный слух.

я не внемлю,
Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час;
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас».

В 62-ом она пишет стихотворение, которое окончательно развеивает все сомнения по поводу причин, побудивших Анну Ахматову остаться в России. Она не стала эмигрировать не потому, что считала это противным чести. Причина была одна – она хотела остаться именно русским поэтом.

на перемены, вместе с тем, отрицание кровавой борьбы – чувства, отражённые в послереволюционной лирике Мандельштама. Революция для него символизировала новое время, поэтому образ века является сквозным во многих произведениях поэта. Мандельштам надеялся, что произойдёт духовное самоочищение людей, и они поймут, что выбрали ложный путь для достижения счастья – путь крови.
В более поздних стихотворениях Мандельштама отчётливо прорисован образ времени, несущего перемены. В 1922 году пишется стихотворение «Век», первое в своеобразной трилогии: «1 января 1924» (1924) и «За гремучую доблесть грядущих веков…» (1931).
Каким же предстаёт перед Мандельштамом век-зверь? Это что-то невообразимо большое, похожее на динозавра. Позвоночник зверя – это цепь, состоящая из веков-позвонков. Вихрь революции, сметающий всё на своём пути, ломает звериный хребет, и на пороге новых дней оказывается раненый зверь, который бывает намного опаснее здорового.

Осип Мандельштам и Революция

пожертвовав собой, восстановить связь между эпохами (склеить «двух столетий позвонки»), нарушенную Революцией. Удар, нанесённый семнадцатым годом, перебил веку хребет – исцелить его можно лишь культурой:
«Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать...»
Однако пока что Век с переломным хребтом бьётся в агонии:
«…разбит твой позвоночник,
мой прекрасный жалкий век».

Гибнут творения человека; океан, окружающий сушу, - это океан крови, образованный агонизирующей культурой – при полном безразличии неба к земным делам и драмам: «Кровь – строит хлещет…»
Россия после 1917 года предстает в стихах Мандельштама неоднозначной. Поэт приветствует саму идею нового государства, перерождения не только общества, но и самой природы человека. Но он не может принять тех способов, которыми добиваются этой новой жизни. И тем более Мандельштам не мог смириться с тем, что происходило в его стране с приходом к власти И.В. Сталина. За свои открытые критические высказывания поэт был сослан, а затем помещен в концлагерь, где и погиб в 1939 году.

поэта, который бы так решительно и безоговорочно принял революцию, как Маяковский. Он был глубоко убежден, что революция и поэзия нужны друг другу, и сделал решительный шаг, превратив поэзию в активную участницу митингов, демонстраций, диспутов. Для Маяковского работа над агитплакатами РОСТА становится не только его формой участия в революционной борьбе, но и лабораторией, в которой он, по собственному выражению, освобождал стих "от поэтической шелухи на темах, не допускающих многословия".
Маяковский никогда не обманывался, представляя себе грядущую мировую революцию, и с самого начала был готов заплатить любую цену за “светлое будущее”. Он так ненавидел старый уклад жизни, что его творчество буквально пропитано этой ненавистью, желанием разрушить старое “до основания”. Сломать, растоптать нужно было все, чтобы не оставалось никаких нитей, связывавших его со старым. Пафос разрушения был направлен в его поэзии на культуру и ее ценности, традиции, язык.

Маяковский и Революция

ее облизали,
толпа.
Прокисший воздух плесенью веет.
Эй!
Россия,
нельзя ли
чего поновее?»

Маяковский ненавидит и презирает бездействие, пассивность. “Рваться в завтра, вперед!” — вот его лозунг. Революция олицетворяет для поэта движение, активность:
«Наш бог бег,
Сердце наш барабан».

Маяковский, как и все атеисты, жаждал искоренить внешнее зло внешними же средствами. Он думал, что революцию можно осуществить чисто механически, главное — это запустить на всю катушку ее чудовищную Машину. Задача казалась ему простой: есть враг, носитель зла — буржуй, есть цель — уничтожить врага, есть средства — пули и штыки.
Но революция отгремела, и оказалось, что революция, какой бы разрушительной она не была, не способна убить зло, которое живет не во внешней действительности, но внутри, в сердце человека. Маяковский не вынес разочарования и ушел из жизни.

то есть в Петроград, где он немедленно включился в общественную и литературную жизнь:

«Свобода приходит нагая,
Бросая на сердце цветы,
И мы, с нею в ногу шагая,
Беседуем с небом на ты.
Мы, воины, строго ударим
Рукой по суровым щитам:
Да будет народ государем
Всегда, навсегда, здесь и там!
Пусть девы споют у оконца,
Меж песен о древнем походе,
О верноподданном Солнца —
Самодержавном народе».

В это время Хлебников всё ещё был увлечён идеей Общества председателей Земного шара. 23 октября (5 ноября) 1917 было написано «Письмо в Мариинский дворец» от имени «председателей Земного шара», в котором отрицались границы, разделяющие нации и государства, и провозглашалось единое будущее человечества.: «Правительство земного шара постановило: считать Временное правительство временно не существующим». Через два дня произошла Октябрьская революция.
Хлебников же вскоре уехал наблюдать за развитием событий в Москву, а затем в Астрахань.
Во время гражданской войны он написал одну из лучших своих поэм - "Ладомир" (1920 г.), посвященную революции.
Хлебников верил в возможность научного переустройства мира, во всесилие человеческого разума, который освободила революция.

Велимир Хлебников и Революция

условно и отражает только некоторые общие черты, присущие их миропониманию и поэтической манере. Всем «новокрестьянским» поэтам в той или иной мере были присущи обращения к теме деревенской России (вопреки России «железной»), связь с миром природы и устного народного творчества. Вместе с тем им были внятны и стилевые устремления «русского модерна».
Известнейшими новокрестьянскими поэтами периода Серебряного века были Николай Клюев, Пётр Орешин, Сергей Клычков и Сергей Есенин.

Имажинизм. Имажинисты заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов — метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов: прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы. На стиль и общее поведение имажинизма оказал влияние русский футуризм. Основатели имажинизма — Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич. К имажинизму также примыкали Рюрик Ивнев и Николай Эрдман.

но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном», - так пишет Есенин в автобиографии. Действительно, первый период революции, давший крестьянам землю, был принят поэтом благожелательно.
Первым откликом на Октябрьскую революцию была поэма «Преображение», датированная ноябрем 1917 года. Революция представлена началом всего сущего на Земле, началом изобилия и великолепия: «зреет час преображения», поэт с нетерпением ожидает появления «светлого гостя». В поэме "Иорданская голубица", написанной в 1918 году, поэт признает свою принадлежность к революции:
«Небо - как колокол,
Месяц - язык,
Мать моя - родина,
Я - большевик».
Особенность этих поэм в том, что образ революции наполнен мифологическими чертами: библейская «голубица» несет радостную весть о преображении мира, «светлый гость» поведет народ к счастью. Приветствуя революционную новь, Есенин ожидал, что она принесет крестьянам зажиточность, счастье. Именно в этом он и видел смысл революции, её предназначение. Она должна была создать мир, где нет «податей за пашни», где отдыхают «блаженно», «мудро», «хороводно».

смотреть не в будущее, а в настоящее. «Идет совершенно не тот социализм, о котором я думал... Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, … ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений».
«Русь моя, кто ты?» - вопрошает поэт в начале 20-х годов, осознав, что революция принесла деревне не благодать, а разорение. Наступление города на деревню стало восприниматься как гибель всего настоящего, живого. Поэту казалось, что жизнь, при которой родные поля оглашаются механическим ревом «железного коня», противоречит законам природы, нарушают гармонию.
Поездка за границу вновь заставила поэта переосмыслить постреволюционную действительность. «Теперь в Советской стороне // Я самый яростный попутчик» - пишет поэт. Однако, душевные терзания продолжаются. Противоречивость событий вызывает противоречивость чувств, в душе поэта - кровоточащая рана, он не в силах разобраться в своих чувствах и мыслях.
В поэме «Русь уходящая» Есенин восклицает с болью: «Друзья! Друзья! Какой раскол в стране, //Какая грусть в кипении веселом!..» Поэт не мог определиться между двумя враждующими станами, окончательно избрать чью-либо сторону. Он с горечью признаёт свою ненужность новой России: «Моя поэзия здесь больше не нужна».
Поэт так и не нашел душевного спокойствия, не смог до конца осмыслить социальные процессы, затронувшие Россию. Лишь одно чувство никогда не покидало его творчество - чувство искренней любви к Родине.

отношения: в течение полутора лет они выступают совместно и в прессе, и на чтениях, Клюев становится духовным наставником молодого поэта, всячески ему протежирует. Вокруг них собирается кружок «новокрестьянских» писателей.
В 1916 выходит сборник Клюева «Мирские думы», на тематику которого наложили свой отпечаток военные события. Революцию Клюев приветствовал восторженно, расценивая все происходящее прежде всего как религиозно-мистическое событие, долженствующее привести к духовному обновлению России. Это отразилось в многочисленных стихотворениях 1917-1918 гг.:

«Я возьму тебя в красную келью
Пеленою под Гуриев образ,
Буду Гурию-Свету молиться
О солдате в побоище смертном, –
Чтобы вражья поганая сабля
При замашке закал потеряла,
Пушки-вороны песенной думы
На вспугнули бы граем железным,
Чтоб полесная яблоня-песня,
Чьи цветы плащаницы духмянней,
На Руси как веха зеленела,
И казала бы к раю дорогу!»

Клюев и Революция

декадентской среде. Октябрьскую революцию Марина Цветаева не приняла и не поняла. Казалось бы, именно она со всей своей бунтарской натурой своего человеческого и поэтического характера могла обрести в революции источник творческого одушевления.
В литературном мире она всегда держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью уезжает за границу к мужу, который был белым офицером. За рубежом она жила сначала в Берлине, потом три года в Праге; в ноябре 1925 года перебралась в Париж. Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. Приходилось жить в пригороде, так как в столице было не по средствам.
Поначалу белая эмиграция приняла Цветаеву как свою, ее охотно печатали и хвалили. Но вскоре картина существенно изменилась. Прежде всего для Цветаевой наступило жесткое отрезвление: ошибочно думать, будто в зарубежной нашей поэзии не играли роль связи и негласная цензура, а Марина Ивановна не проходила ни по одному из этих параметров. Всеми отверженная, в конечном сете не имеющая читателей, она писала зачастую «в стол». Постепенно ее связи с белой эмиграцией рвутся.

и не придавалась никаким умилительным воспоминаниям о том, что ушло в прошлое. В ее стихах зазвучали совсем иные ноты:
«Берегись могил:
Голодней блудниц!
Мёртвый был и сгнил:
Берегись гробниц!
От вчерашних правд
В доме смрад и хлам.
Даже самый прах
Подари ветрам!»
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. В таких лишениях, в такой изоляции она героически работала как поэт.
Самое ценное, самое несомненное в зрелом творчестве Цветаевой - ее неугасимая ненависть к "бархатной сытости" и всякой пошлости. В дальнейшем творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. В Цветаевой все больше рос и укреплялся живой интерес к тому, что происходит на покинутой Родине. "Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, - писала она. - Не быть в России, забыть Россию - может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри - тот теряет ее лишь вместе с жизнью". С течением времени понятие "Родина" для нее наполняется новым содержанием.
Тоска по России, сказывается в таких лирических стихотвоpениях, как "Рассвет на рельсах", ""Лучина", "Русской ржи от мен поклон", "О неподатливый язык...", сплетается с думой о новой Родине, которую поэт еще не видел и не знает, - о Советском Союзе, о его жизни, культуре и поэзии.

горестное воспоминание "отцов", которые потеряли родину, и у которых нет надежды обрести ее вновь, а "детям" остается один путь - домой, на единственную родину, в СССР. Столь же твердо Цветаева смотрела и на свое будущее. Она понимала, что ее судьба - разделить участь "отцов". У нее хватало мужества признать историческую правоту тех, против которых она так безрассудно восставала.
Личная драма поэтессы переплеталась с трагедией века. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции, - цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине "плач гнева и любви", Цветаева теряла уже надежду - спасительную веру в жизнь. Эти стихи ее, - как крик живой, но истерзанной души:

«О, черная гора,
Затягившая весь свет!
Пора - пора - пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь - быть
В Бедламе - нелюдей
Отказываюсь - жить
С волками площадей…»

На этой ноте последнего отчаяния оборвалось творчество Цветаевой.

в Научно-техническую библиотеку, которая находится во 2-м подъезде здания Министерства на 6-м этаже. Комната 6004.
Телефоны:
8 (495) 980-28-33
8 (495) 980-28-32
Сайт: www.mbicenter.ru
Vk: https://vk.com/id388721566
Facebook: https://www.facebook.com/ntbminpromtorg/
Instagram: ntb.minpromtorga